МЕТАФОРА В ПОЭЗИИ МАЯКОВСКОГО
Маяковский определил метафору как «перемену взгляда на взаимоотношение всех вещей». Действительно, Маяковский вошел в литературу в такое время, когда революция происходила не только в обществе, но и в искусстве, шли поиски новых художественных форм и нового языка. Для Маяковского слово имело огромное значение, и именно с требованием поэта взглянуть на мир новыми глазами и написать о нем новыми словами связано обилие необычных метафор в его поэзии.
Одну из задач поэта Маяковский видел в преображении окружающего мира через слово. Пример такой трансформации — стихотворение «А вы могли бы?», где Маяковский демонстрирует свою способность показать «на блюде студня косые скулы океана». Уже из этого стихотворения видно также, что немалая часть метафор Маяковского основана на зрительных образах. Наиболее яркий пример использования Маяковским визуальных метафор, на мой взгляд, — стихотворение «Ночь»:
Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.
Значение зрительного образа объясняется тем, что Маяковский, как и другие футуристы, был еще и художником. Позднее, в «Окнах РОСТА», слово будет неразделимо связано с рисунком в его творчестве.
Еще один прием, используемый Маяковским в построении метафор, — «омертвление» живого и «оживление» неживого (чаще всего абстрактных понятий или города). Этот прием, по-моему, даже важнее, чем употребление зрительных образов, так как он теснее связан с мировоззрением Маяковского.
Омертвление живого — прежде всего сатирический прием, часто употребляемый в таких стихотворениях, как «Нате!» («вы смотрите устрицей из раковины вещей», «ощетинит ножки стоглавая вошь» — устрица и вошь тоже живые существа, но низшие, совсем неодушевленные) и « Гимн судье» («глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме»). А одушевляется, например, город, являющийся в глазах Маяковского гораздо более живым, чем его духовно мертвые обитатели. Если у судьи глаза — жестянки, то в стихотворении «Театры» говорится, наоборот, о «зрачках малеванных афиш». В стихотворении «Утро» «угрюмый дождь скосил глаза», а провода обладают «железной мыслью». Правда, с городом связаны и другие, более мрачные («в читальне улиц так часто перелистывал гроба том» — «Я») и даже инфернальные («гробы домов публичных восток бросал в одну пылающую вазу» — «Утро») метафоры, в которых можно найти сходство с метафорами Блока. Интересны и метафоры, связанные с редкими у Маяковского изображениями природы. Они нарочно снижены, так как сотворенное человеком для Маяковского важнее, чем воспеваемая в поэтической традиции природа:
За солнцем улиц где-то ковыляла
никому не нужная, дряблая луна
(«Адище города»)
или
Это бог, должно быть,
дивной
серебряной ложкой
роется в звезд ухе
(«Лунная ночь»)
В метафорических образах У Маяковского город, улица и поэт, творчество нередко переплетаются. Это, конечно, происходит потому, что Маяковский считал, что дать голос улице — одна из важнейших задач поэзии («Улицы — наши кисти, площади — наши палитры» — «Приказ по армии искусства»)
Про улицу в поэме «Облако в штанах» говорится:
Улица корчится безъязыкая
Улица муку молча перла.
Крик торчком стоял из глотки.
Топорщились, застряв поперек горла,
Пухлые taxi и костлявые пролетки.
Грудь испешеходили.
Чахотки площе.
Как улица уподобляется человеку, так и человек (в частности, сам Маяковский) уподобляется улице:
По мостовой
моей души изъезженной
шаги помешанных
вьют жестких фраз пяты.
(«Я»)
Прием оживления применяется не только к улице, к городу, но еще и к абстрактным понятиям, иногда к выражениям. Часто оживляется слово, мысль («мыслишки звякают лбенками медненькими» — «Про это»), крик («шевелит ногами непрожеванный крик» — «А все-таки»). В поэме «Облако в штанах» материализуется фразеологизм «нервы расходились», в поэме «Про это» — «море наплакал», в стихотворении «Прозаседавшиеся» — «разрываться на части». Этот ряд метафорических образов, опять же, связан с особым отношением к слову у Маяковского.
Еще одна особенность метафор Маяковского — это их глобальный масштаб, стихийность (потоп, пожар), обилие военных (оружие) и библейских (распятие, потоп) образов. Дело в том, что Маяковский считал революцию полным обновлением мира, после нее мир должен создаваться заново. Огромную роль в этом процессе (сначала разрушения, а затем сотворения) играют, опять же, поэт и слово. Библеизмы и образы стихии встречаются и в метафорах темы любви, которая является не менее важной, чем революция или сотворение мира, и тесно связана с ними.
В теме поэта и поэзии распространены метафоры, связанные с распятием («гвоздями слов прибит к бумаге я» — «Флейта-позвоночник»), крови («окровавленный сердца лоскут», «душу вытащу и окровавленную дам, как знамя» — «Облако в штанах»), оружия и войны («баррикады сердец и душ» — «Приказ по армии искусства»; «парадом развернув моих страниц войска, я прохожу по строчечному фронту», «застыла кавалерия острот, поднявши рифм отточенные пики» — «Во весь голос»), труда, работы и производства («Разговор с фининспектором о поэзии»). В теме любви сквозными метафорами являются пожар («пожар сердца» — «Облако в штанах»), медведь («шкурой ревности медведь лежит когтист» — «Юбилейное»). Именно в этой теме особенно четко виден вселенский масштаб некоторых метафор Маяковского:
Привяжи меня к кометам ,
и вымчи,
рвя о звездные зубья.
Млечный путь перекинув виселицей,
возьми и вздерни меня, преступника.
(«Флейта-позвоночник»)
В этой метафоре переплетаются образ космоса и представление о любви как о небесной каре. Такого рода сопоставление не ново в поэтической традиции, как, впрочем, и основы некоторых других метафор Маяковского, но у него метафора доведена до предела и поэтому особенно ярка.
Можно сказать, что метафора, в общих чертах, — это перенесение свойств одного предмета или понятия на другое. У Маяковского метафора — один из важнейших приемов поэтики, своего рода оружие. В метафорической системе Маяковского неразделимо связаны поэзия и борьба, город и жизнь, поэзия и улица, старое и смерть, слово и образ, поэт и вселенная.
(Кадышева А.)
