М.Ф. А. БЛОК. «ПЛЯСКИ СМЕРТИ» (внутри цикла «Страшный мир»)     

В заглавии цикла  значимы  оба  слова  (как  всегда  у Блока, особенно  тщательно выбиравшего названия для циклов). Прежде всего,  важнейший для этого цикла мотив —  это  мотив смерти. Во всех пяти стихотворениях цикла присутствует образ мертвеца; действующие лица всех  стихотворений  —  призраки, тени... И постоянно мертвое противопоставляется живому:

                   Живые спят... Мертвец встает из гроба...

Это противопоставление  вполне  традиционно (и характерно для Блока), но разрешается оно не вполне обычно.       В первом  стихотворении  мир  живых представлен столь ничтожным:

                    Уж вечер. Мелкий дождь зашлепал грязью

                    Прохожих, и дома, и прочий вздор... —

что невольно   возникает  впечатление:  единственно  истинно живой здесь — это и есть мертвец;  смерть —  уход  из  этого мира, избавление  от «незначащих речей»,  «привычно-светской злости» и т.д.        Но уже   во   втором   стихотворении   эта   иллюзия разрушается:

                    Умрешь — начнешь опять сначала,

                   И повторится всё как встарь...

«Исхода нет». 

Нет  выхода из этого мира,  который во втором стихотворении кажется еще  беднее,  чем  в  первом.  Если  в первом стихотворении есть  Зал многолюдный и многоколонный, — то во втором нет даже людей, лишь:

                    Ночь, ледяная рябь канала,

                    Аптека, улица, фонарь...

      В третьем стихотворении появляется  новая  модификация смерти —  смерть неистинная,  точнее — не жизнь и не смерть. Это — сон,  неполное проникновение в тот мир и неполный уход из этого  мира:  еврей-аптекарь  не  видит ничего во сне (во всяком случае,  Блок о его сне ничего не говорит) и не видит призрака смерти,  появившегося в этом, живом мире. Важен сон и для четвертого стихотворения,  которое начинается словами: «Старый, старый сон».      Очень важны сквозные мотивы и атрибуты,  связанные  со смертью. Действие   большинства   стихотворений   происходит ночью, в пустоте, в темноте; часто — около реки:

                   Старый, старый сон. Из мрака

                    Фонари бегут — куда?

                    Там — лишь черная вода,

                    Там — забвенье навсегда.

Смерть неразрывно   связана   с   забвеньем  —  поэтому  она и неприемлема  как выход  из  трагической  жизни  для  Блока, главная ценность для которого — память.      Один из атрибутов смерти — яд:

                    А перед шкапом с надписью «Venena»...                                            (Стих. 3)

                    И острый яд привычно-светской злости...

                                           (Стих. 1)

Недаром в  стихотворениях  2 и 3 упоминается аптека.  Другой атрибут смерти  —   таксомотор   /автомобиль   является    в символическом языке Блока символом гибели, смерти/:

                    А мертвеца к другому безобразью

                    Скрежещущий несет таксомотор.

И таких символов в цикле множество;  часто они повторяются (темная, манящая река).      Очень важен для цикла мотив  пути.  В  заглавии  цикла есть слово  «пляска»;  в стихотворениях — множество глаголов движения («И в банк идет,  и в суд идет,  в сенат», «Тень скользит из-за   угла,  к  ней  другая  подползла»,  а  в стихотворениях, где их нет,  присутствует  образ  жизненного пути, обобщенный и символичный. Это бессмысленный путь в бессмысленном мире,  где всё  возвращается  на  круги своя и царствует дурная бесконечность.  Эти мотивы,  образы, проходя через  все  стихотворения  цикла,  объединяют  их  в единое целое  —  вот  основной  композиционный  принцип,  по которому и построен цикл.  И не путь ли это к тому, что весь мир заполонят  мертвецы (ведь в мире уже достаточно их,  они живут там  вполне  успешно...)?  Ведь  мир  становится   всё страшнее. Это  отражается  и  в  композиции  отдельно взятых стихотворений: кольцевая   и   зеркальная    композиция    2 стихотворения, например;  отражается  и  в  композиции цикла вообще.      Пляска —  это  тоже движение,  но движение,  близкое к оргии (ср.  вакхическая пляска).  На первый взгляд, пляска — стихийная, страстная   —  должна  привлекать  Блока;  но  он нагнетает эпитеты «безобразный»,  «бледный», «черный», давая нам понять,   что   эта   стихия   лишена  гармонии;  пляска становится хаосом.   Хаос   противостоит   другой    стихии, присутствующей в цикле (правда, в несколько сниженном виде),— любви:

                    В ее лице, девически прекрасном,

                    Бессмысленный восторг живой любви...

      Наконец, нельзя  забывать,  что «Пляски смерти» — это цикл внутри цикла «Страшный мир».  И всё,  о чем говорится в стихотворениях, происходит   в   страшном   мире,   на  фоне страшного мира — мира безобразного и бессмысленного:

                   Воет ветер леденящий.

                    Пусто, тихо и темно.

                    Наверху горит окно.

                          Всё равно.

       В этом  цикле  —  одно  из  самых  жутких изображений страшного мира.  Кошмар усиливается акцентом на  социальное, появляющимся в четвертом и пятом стихотворениях:

                    Вновь богатый зол и рад,

                    Вновь унижен бедный.

                    С кровель каменных громад

                    Смотрит месяц бледный,

                    Насылает тишину,

                    Оттеняет крутизну

                    Каменных отвесов,

                    Черноту навесов...

Мир тем более страшен,  что царь,  который «блюдет законы» и для которого движется и делается здесь всё, это появляющийся с «далеких  пустырей» призрак одного из убитых русских царей (вероятно, Павла 1):

                   Шея скручена платком,

                    Под дырявым козырьком

                           Улыбается.

Царем этого мира является смерть.       Достаточно часто   встречающийся   у  Блока  мотив  — призрачности мира, с этим связаны сон, тени, притворство:

                   Как тяжко мертвецу среди людей

                    Живым и страстным притворяться!

                    Третий призрак. Ты куда,

                    Ты, из тени в тень скользящий?

       Примечательно то,  что в цикле присутствуют лишь  два мира: земной  —  страшный  мир  — и мир мертвый (сравнимый с адом). Но нет светлого,  идеального мира;  нет мира мечты, к которому стремится  душа  лирического  героя  стихотворений. Если пользоваться терминологией З.Г. Минц, есть земля и есть Ад — но неба в цикле нет.       Это цикл отчаяния.       Звуки в    цикле    —   это   звуки   страшного   или потустороннего мира:  лязг костей,  скрип костей скелета в 3 стихотворении, это:

                    В воротах гремит звонок,

                   Глухо щелкает замок...

       Цвет: встречается лишь черный,  белый и — один раз  — алый; черный  и  белый  — два цвета гибели и смерти;  причем белый цвет — уродливо искаженный:  «бледный»  или  «белесый»; это не может быть цветом светлого дня...       Знаком победы страшного мира,  мне кажется,  является ухмылка мертвого   царя   — «улыбается»   —  последнее  слово последнего стихотворения цикла.  В течение по крайней  мере двух лет  (1912—14)  Блоку  часто  казалось,  что  исхода из страшного мира — нет.