Е. ЯБЛОКОВ. "ОНИ СОШЛИСЬ..." (3)
"Баня" понравилась всем, кроме цензуры. МХАТ вновь начал переговоры с Маяковским о сотрудничестве. Завлит театра П. Марков вспоминал, что Маяковский предложил написать комедию о любви: "Он как бы предвидел принятую теперь в драматургии форму пьесы с двумя участниками. ...Мы расстались с Маяковским, как мне кажется, взаимно убежденными в скором осуществлении намеченного замысла - этого "лирического диалога""1.
Планам не суждено было сбыться: "лирический диалог" шел в жизни и не воплотился в драму. Однако связи Маяковского с мхатовцами продолжались, тем более что со многими прежними друзьями отношения оказались прерваны - и после ухода из ЛЕФа, и из-за выставки "Двадцать лет работы".
Пожалуй, в эти месяцы Маяковский был ближе к МХАТу, чем Булгаков. Даже о самоубийстве Маяковский в последние дни жизни размышлял "с оглядкой" на МХАТ. 12 апреля, набрасывая перед встречей с В. Полонской план решающего разговора, он записывает последним пунктом: "Я не кончу жизнь, не доставлю такого удовольствия худ. театру"2.
Л. Брик приводит краткую заметку из своего дневника 1929 года: "23 сентября Маяковский читал "Баню" труппе Театра Мейерхольда; успех был бурный, "говорили, что Маяковский - Мольер, Шекспир, Пушкин, Гоголь""3. На прозвучавшее сравнение с Мольером Булгаков не мог не отреагировать: слишком близка была ему эта фигура. В октябре - декабре 1929 года Булгаков пишет пьесу "Мольер". Стимулом к работе, как предполагает М. Чудакова, явилось "впечатление от реакции литературно-театральной общественности на новую пьесу Маяковского". Именно "перемещение" Маяковского из рядов авангарда в ряды классиков "вызвало острую реакцию Булгакова - это была экспансия в ту область, которую он числил за собой, которую, в отличие от новаторских течений, брался оценивать. Пьеса "Мольер" оказывается окрашенной литературной полемикой - не с текстом пьесы Маяковского, а с его интерпретацией - то есть с "текстами" Мейерхольда и других первых слушателей "Бани""4.
Собственно, некоторые основания для сравнения с Мольером были. В. Перцов отметил: "Отдельные эпизоды "Клопа" и "Бани" действительно восходили к "Мещанину во дворянстве" и "Дон-Жуану". Конечно, знаменитые сцены обучения господина Журдена наукам и искусствам в мольеровском "Мещанине во дворянстве" дали толчок автору "Клопа" для создания соответствующих сцен с Присыпкиным и Баяном5. Сцены "турецкой церемонии" с посвящением Журдена в "мамамуши" и со стилизованными под турецкий язык диалогами могли быть опорой для соответствующих сцен с Понтом Кичем, пародирующим английский язык в "Бане". Одной из последних постановок Мейерхольда в Александрийском театре был "Дон-Жуан". Заключительный монолог Сганареля, восклицающего после того, как по знаку Статуи Командора земля разверзлась и поглотила в языках пламени его господина: "Ах, мое жалованье, мое жалованье!" - невольно перекликался для Мейерхольда с рассуждениями Победоносикова перед отправкой в будущее машины времени Приемы буффонады, традиции народного театра, которые с таким блеском использовал Мольер в своих комедиях, могли найти с успехом свое применение при постановке сатирической "драмы с цирком и фейерверком"..."6.
Но несмотря на все успехи и неудачи, соперничество и полемику, кризис в жизни двух писателей приближался неотвратимо: их судьбы "переламывались" вместе с жизнью всей страны. Еще летом 1929 года Булгаков написал Сталину отчаянное письмо, завершавшееся словами: "...я обращаюсь к Вам и прошу Вашего ходатайства перед Правительством СССР ОБ ИЗГНАНИИ МЕНЯ ЗА ПРЕДЕЛЫ СССР..." Но адресат перед правительством не походатайствовал.
"Союбилейщики" подошли к юбилеям без особой радости. Маяковский - растерявший друзей, запутавшийся в личной жизни, написавший прекрасную (и провалившуюся!) комедию, удостоенный индивидуальной выставки и впервые ощутивший "ледяное дыхание власти" (Ю. Карабчиевский); и Булгаков (для которого власть всегда была мачехой) - сидящий без работы, без денег и также собственноручно создавший "выставку" (десять лет работы!) -альбом газетных и журнальных вырезок с рецензиями, среди которых соотношение положительных и отрицательных равнялось 1:99.
В. Перцов писал, что с Маяковским случилось нечто похожее на последние дни жизни Мольера: врачи, обиженные мольеровскими комедиями, не захотели его лечить, а "пострадавшие" от Маяковского высокопоставленные государственные и литературные функционеры не пожелали поздравить его с юбилеем7. Булгаков тоже по-своему "повторял" Мольера: не только блестящим талантом и общим неблагополучием судьбы, но и тем, что, доведенный до крайности, обращался за защитой к Первому Лицу в государстве.
28 марта 1930 года написано письмо "Правительству СССР". В нем все понятно, и стоит обратить внимание, быть может, лишь на одну деталь. Булгаков, с горькой гордостью заявляющий, что стал "сатириком эпохи", при этом как бы защищает право человека и мира на известную "порочность". Его идеал - Великая Эволюция; но разве эволюция лишена "ошибок" - так сказать, нежелательных мутаций? Или другое: те "страшные черты народа", от которых, по словам Булгакова, страдал еще Щедрин, - поддаются ли они исправлению? Возможно ли исправить народ? Не говоря об этом прямо, Булгаков в подтексте письма Правительству выражает свои взгляды на задачи сатиры и смысл работы сатирика. Получается, что смысл этот не столько в "искоренении" органических пороков, сколько в защите "нормального неблагополучия" мира от чересчур активного "лечения", от не в меру ретивых "хирургов", вмешательство которых приводит к тяжелым осложнениям. Булгаков близок здесь к идеям Гоголя, чьим сатирическим "манифестом" явились слова пророка Иеремии: "Горьким словом моим посмеюся".
Можно себе представить, в каком волнении прожил Булгаков первую половину апреля 1930 года. Написав в письме о том, что в сложившейся ситуации единственный его путь - гибель, видя, что его Людовик не отзывается, Булгаков в эти дни осознает: "Выход один - кончать жизнь"8. Мысли эти приходят к писателю не впервые, мотив самоубийства в его сюжетах постоянен (даже роман он назовет - "Записки покойника").
Что касается Маяковского, то он "внешне последние месяцы живет прежней жизнью, выступает, ведет активную общественную деятельность, произносит речи, не лишенные газетного пафоса, но делает это уже как-то по инерции, сбиваясь с обычного уверенного тона"9. Назвав себя когда-то поэтом "некрасовской школы"10, Маяковский, наверное, и не подозревал, до какой степени прав был "сын покойного Алеши", писавший о том, как жестоко умеет мстить "муза мести и печали"11 тем, чье сердце "устало ненавидеть".
"Самоубийца и самоубийство - один из главных мотивов в творчестве Маяковского (где естественная смерть так же необычна, как у Достоевского)"12. Стихи
и биллиард уступили место письмам и "русской рулетке". 12 апреля 1930 года Маяковский пишет письмо "Всем". 14 апреля поэта не стало. 15-го сообщение об этом было напечатано в газетах. "Выстрел в грудь прощает многое, и человек, выстреливший себе в грудь, сразу перестает быть автором "Стиха не про дрянь, а про дрянцо" и снова становится автором "Облака в штанах". Короткая линия, которую прочеркивает пуля, перечеркивает десяток плохих строк и подчеркивает не один десяток хороших"13.
"Не бывши для Булгакова поэтом, погибший сразу стал в его глазах по меньшей мере страдальцем .
Понятно в связи с этим - независимо от того, насколько серьезной была его решимость на подобный шаг, - каким эхом должен был отдаться для него грянувший выстрел его литературного противника, разом многое искупив в его глазах, и, с другой, как бы "заместив" его собственное действие"14.
17 апреля Булгаков был на похоронах Маяковского; сохранилась фотография, сделанная И. Ильфом, где Булгаков снят вместе с В. Катаевым и Ю. Олешей15. На следующий день Булгакову позвонил Сталин. "...Получалось, что в те договорные отношения, которые один расторгал своей смертью, другой теперь вступал, связав себя дополнительно во время телефонного разговора вполне определенной зависимостью..."16. А 19 апреля Булгаков вернулся во МХАТ.
Разумеется, о последних неделях, часах, секундах Маяковского он знал все. Скорее всего, следил также за тем, как вели себя после смерти поэта его новые "друзья" (Маяковский два последних месяца своей жизни был членом РАПП). Через десять дней после похорон, 26 апреля, они тоже написали письмо адресату, к которому в конце марта обращался Булгаков. Речь шла о том, что поскольку Маяковский не успел-таки
излечиться от влияния "анархо-индивидуалистического прошлого", "не дотянул" до уровня образцового пролетарского писателя, то и незачем делать ему в прессе слишком шумную посмертную рекламу. Письмо в ЦК ВКП(б), Сталину, Молотову подписали Л. Авербах, В. Ермилов, В. Киршон, Ю. Лебединский, А Селивановский, В. Сутырин, А. Фадеев. Поступило указание - выступить по этому вопросу в "Правде". Разумеется, "выступили". "Памяти Владимира Маяковского" - так называлась статья Л. Авербаха, Л. Сутырина и Ф. Панферова в главной газете страны17.
С рапповцами у Булгакова были свои счеты. Недаром 30 мая 1931 года он будет письменно признаваться все тому же крепко его облагодетельствовавшему Людовику Джугашвили: "С конца 1930 года я хвораю тяжелой формой нейрастении с припадками страха и предсердечной тоски, и в настоящее время я прикончен".
Как след одного из таких припадков тоски остался в бумагах Булгакова набросок стихотворения (!), которое он пытался писать 28 декабря 1930 года. Название этого исповедального текста - "Fun?railles" ("Похороны"). В наброске есть, в частности, такие строки:
Вспомню ангелов, жгучую водку
И ударит газом
В позолоченный рот.
Почему ты явился непрошенный
Почему ты не кричал
Почему твоя лодка брошена
Раньше времени на причал?
Трудно не согласиться с М. Чудаковой, предположившей, что своего рода образцом послужили здесь стихи Маяковского из второго, лирического вступления к поэме "Во весь голос", прозвучавшие в его предсмертном письме:
Как говорят "инцидент исперчен"
Любовная лодка
разбилась о быт
Я с жизнью в расчете
и не к чему перечень
Взаимных болей
бед
и обид.
М. Петровский обращает внимание еще на одну деталь наброска: "...газы здесь у Булгакова - пороховые, речь идет о самоубийстве, а "позолоченный рот" - портретная черта Маяковского, постоянный мотив эпиграмм на него"18.
Знакомая Булгакова М. Чимишкиан рассказывала о том, как в первые дни после смерти Маяковского она застала Булгакова с газетой в руках, в которой было напечатано письмо "Всем". Он показал ей на строку "Любовная лодка разбилась о быт" и спросил: "Скажи - неужели вот - это? Из-за этого?.. Нет, не может быть! Здесь должно быть что-то другое!"19 Невыносимость для Маяковского коллизии "быта" и "бытия" подчеркивал в мае 1930 года изгнанный из СССР Л. Троцкий, который в статье "Самоубийство Маяковского" также обращал внимание на слова о "любовной лодке": "Это и значит, что "общественная и литературная деятельность" перестала достаточно поднимать его над бытом, чтобы спасать от невыносимых личных толчков"20.
Вновь выплеснулись наружу трагические интонации поэмы "Про это". И Булгаков, несколько лет назад рисовавший Маяковского мещанином, пародировавший в "Белой гвардии" даже истинно талантливые его стихи, в 1930 году сближает судьбу поэта с собственной судьбой.
Драматические события рубежа десятилетий отодвинули работу Булгакова над замыслом, возникшим еще в конце 1929 года, в пору создания "Мольера". Замысел будет осуществлен только в начале 1934 года: речь идет о "Блаженстве" - пьесе о "машине времени" и путешествии в будущее. Вспомним, что Фосфорическая женщина у Маяковского обещала: "Остановимся на станции 1934 год для получения справок". Булгаковская пьеса и оказалась такой "остановкой", с которой совершается прыжок не в тридцатый, как в поэме "Про это", не в двадцать первый, как в "Бане", а в двадцать третий век.
Пьеса "Блаженство" была опубликована в 1966 году. Во вступительной заметке отмечалось, что "по своему идейному замыслу комедия во многом сродни "Клопу" Маяковского"21. "Родство" в данном случае больше похоже на отношения антиподов, ибо "Блаженство" - произведение антиутопическое22, в глубине своей имеющее общность с замятинским романом "Мы". Комедия Маяковского идеям этого романа все-таки противостояла, причем полемика велась открытая (в 1928 году травля Замятина еще не началась). Недаром в седьмой картине "Клопа" подчеркивается демонстративно "замятинская" деталь: "стеклянные стены домов". Когда Булгаков писал "Блаженство", Замятин уже два года как эмигрировал из СССР.
Также в 1966 году было сказано о "перекличках" между "Блаженством" и "Баней". Здесь, по мнению В. Сахновского-Панкеева, "полемичность пьесы Булгакова не вызывает сомнений"23.
Помимо мотивов чудесного изобретения и образов изобретателей - людей "не от мира сего" внимание привлекают образы Фосфорической женщины и Авроры. Прежде всего, они явные "родственницы" по признаку "светоносности". Тем более существенно противопоставление финалов двух произведений. "Выбор героини в пользу родины Рейна, - пишет Е. Кухта, - приобретает значимый смысл: утренняя заря, начало новой жизни, покидает Блаженство. Отказ Авроры от века "гармонии" - отказ Блаженству в жизнеспособности: у него нет будущего"24. Ибо "гармония", насаждаемая Саввичем, имеет отчетливый привкус тоталитаризма - пусть даже это абсолютная власть науки.
Как и в "Бане", звучат в "Блаженстве" мотивы "Ревизора": хотя булгаковский Милославский имеет мало общего с Победоносиковым, однако хлестаковские интонации прорываются и у несимпатичного главначпупса, и у по-своему обаятельного Солиста. Зато, возможно, Булгаков осознавал, что свистопляска с часами, устроенная Милославским в Блаженстве, напоминает мотив всеобщей ненужности часов, звучащий в "Бане" от первой до последней страницы: вначале Велосипедкин спрашивает: "Унасекомили, значит, Швейцарию?" - а в конце Понт Кич изъявляет желание скупить все часы в СССР - за ненадобностью.
Острова блаженства, Элизиум, Елисейские Поля... Маяковский по Елисейским Полям (реальным, разумеется, парижским) гулял не раз; а вот Булгакову так и не привелось. В 1934 году, кажется, было совсем все улажено с поездкой - и сорвалось: случилось это через два месяца по окончании работы над "Блаженством". Через год - еще одна попытка Булгакова поехать за границу: вновь безрезультатная и на этот раз последняя. 26 июля 1935 года он с невеселым юмором писал В. Вересаеву: "...я очутился вместо Сены на Клязьме. Ну что же, это тоже река". Ничего не меняли новые письма Сталину. Неизвестно, читал ли их покровитель изящных искусств, но о Булгакове он определенно помнил: в 1932 году были возобновлены во МХАТе "Дни Турбиных". Как подметил А. Шварц, Сталин вместе с Кировым были на этом спектакле 29 ноября 1934 года, т. е. за два дня до убийства Кирова. "Выходит, генеральный секретарь сидел рядом с Миронычем в правительственной ложе, улыбался, аплодировал, гладил усы, а подосланный им убийца уже хранил в портфеле пистолет. Таких актеров даже во МХАТе не видали"25.
Ведя одностороннюю переписку с главным актером СССР, вряд ли мог пропустить Булгаков знаменитую сталинскую фразу о Маяковском, прозвучавшую в конце 1935 года. Началось все раньше, когда в докладе на I Всесоюзном съезде советских писателей в 1934 году Н. Бухарин, говоря о задачах современной поэзии, высказал мнение, "что "агитка" Маяковского уже не может удовлетворить, что она стала уже слишком элементарной, что сейчас требуется больше многообразия, больше обобщения, что вырастает потребность в монументальной поэтической живописи, что раскрыты все родники лирики и что даже самое понятие актуальности становится уже иным"26. И хотя в заключительном слове Бухарин говорил: "...я очень высоко ставлю Маяковского, и у меня есть формула, что он стал "классиком советской поэзии"; но отсюда не следует, что нужно фетишизировать даже такого крупного человека, как Маяковский"27, - его точка зрения была интерпретирована без затей: Пастернак лучше, чем Маяковский. Пастернак в своем выступлении на съезде сразу же отказался от должности "первого поэта", призвав всех "не жертвовать лицом ради положения" и сказав об опасности государственной "ласки" для художника28. По существу, повторил мысль умненькой грибоедовской Лизы: "Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь".
Но Маяковский уже не мог выбирать сам -"подальше" или "поближе" ему быть. За него выбирали другие. В ноябре 1935 года Л. Брик направила Сталину письмо, жалуясь на пренебрежение к памяти и заслугам Маяковского и прося защитить доброе имя поэта. Хозяин защитил. Резолюция прозвучала как приговор: "Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям - преступление"29. 5 декабря 1935 года эти слова были напечатаны в "Правде"; вскоре Триумфальная площадь в Москве стала площадью Маяковского.
Неудивительно, что все эти события, происходившие в преддверии невеселого "юбилея" Пушкина (больше похожего на юбилей Дантеса), оживили в памяти Булгакова стихотворение Маяковского, написанное в год другого юбилея. Со времен "Юбилейного" (1924) два имени - Пушкин и Маяковский - в сознании Булгакова оказались сближены. Несмотря на бесспорную, хотя и ревнивую, любовь Маяковского к Пушкину, для Булгакова он оставался прежде всего футуристом-"пушкиноборцем", поглощенным идеей собственного "рукотворного памятника". Нагнетание государственной любви к Маяковскому должно было усилить это ощущение. Еще в начале 30-х годов, работая над "романом о дьяволе", Булгаков ввел в него фигуру поэта-конформиста, злобно завидующего Пушкину. Слова Рюхина перед памятником на Тверском бульваре напоминают сцену, которой открывается "Юбилейное": лирический герой Маяковского обращается к тому же памятнику. Фамильярно-покровительственный тон этого стихотворения "вызвал в свое время бурную реакцию в виде карикатур, пародий и т.д."30
Рассматривая ассоциативную связь между образами памятника в булгаковском романе и Медного Всадника в пушкинской поэме, Б. Гаспаров говорит еще об одном аспекте образа Рюхина: "Если Маяковский обращается к памятнику в фамильярно-доброжелательном тоне, то " Рюхин разговаривает с памятником со злобой, в припадке неврастении - в точном соответствии с поведением "безумца бедного" - Евгения в поэме Пушкина. Данные ассоциации, по принципу обратной связи, придают еще один аспект теме Маяковского в романе, присоединяя к ней мотив "безумца бедного""31. Слова Рюхина о "белогвардейце" Дантесе соотносятся со строчками Маяковского:
Сукин сын Дантес!
Великосветский шкода.
Мы б его спросили:
- А ваши кто родители?
Чем вы занимались
до 17-го года?-
Только этого Дантеса бы и видели.
Явно ассоциируется с "Юбилейным" и тема бессмертия, возникающая в словах Рюхина; вспомним у Маяковского:
У меня,
да и у вас,
в запасе вечность.
Думается, "присутствие" Маяковского в романе "Мастер и Маргарита" ощущается не только через образ Рюхина, но и в образе Ивана Бездомного - поэта, который в каком-то смысле выступает антиподом Рюхина. Вспомним, что говорилось выше об образе Ивана Русакова в романе "Белая гвардия", содержавшем пародийный элемент по отношению к футуризму Маяковского. Очевидна преемственная связь образов Ивана Бездомного и Ивана Русакова: можно сказать, что тема Маяковского приобретает теперь и трагическую окраску. В целом образ Маяковского в последнем булгаковском романе оказывается раздвоен: отблески судьбы поэта окрашивают как халтурщика-конформиста, так и талантливого невежду, осознающего в итоге собственное невежество. Такое двойственное "воплощение" позволяет охватить крайности творчества реального Маяковского, представить его в подтексте "Мастера и Маргариты" как бы спорящим с самим собой, внутренне противоречивым. Это вполне соответствовало впечатлению Булгакова.
Б. Гаспаров обнаруживает в романе скрытые цитаты и из другого произведения Маяковского - поэмы "Владимир Ильич Ленин". Так, лицемерный тост Пилата, называющего Тиверия "самым дорогим и лучшим из людей", ассоциируется с хрестоматийно известными словами "самый человечный человек", "самый земной изо всех прошедших по земле людей". Сцена смятения в "Доме Грибоедова" при получении известия о гибели Берлиоза довольно близко воспроизводит аналогичную сцену в поэме "Владимир Ильич Ленин" (известие о смерти Ленина, полученное съездом Советов)32. Фраза повествователя: "Все кончено, не будем больше загружать телеграф" - напоминает строки из черновиков второго вступления к поэме "Во весь голос": "Я не спешу и молниями телеграмм мне незачем тебя будить и беспокоить".
С судьбой Маяковского соотносится в булгаковском романе и эпизод похорон Берлиоза. Булгаков присутствовал на похоронах поэта. Тело Маяковского везли на грузовике. По воспоминаниям Л. Лавинской, "16-го утром Агранов сказал, что Маяковского будут хоронить на лафете, а в середине дня стало известно: дадут простой грузовик - все-таки самоубийца"33. Героиня Булгакова наблюдает из Александровского сада похороны: "странно растерянные" лица людей, сопровождающих "гроб весь в венках" на "медленно двигающейся похоронной новенькой открытой машине". Берлиозу это еще более "не по чину", чем Маяковскому, однако из разговора Маргариты с Азазелло выясняется, что хоронят тело без головы: данное обстоятельство, вероятно, и заставило "снизить класс" церемонии, а все ее участники поглощены мыслью об исчезнувшей голове.
Такое "сцепление" двух событий: похороны и важный разговор, изменивший всю жизнь героини, - в романе "Мастер и Маргарита" фактически повторяет ситуацию в жизни самого Булгакова: вспомним, что разговор со Сталиным состоялся на следующий день после похорон Маяковского.
В лирической линии романа судьба поэта тоже отразилась, и это еще раз подчеркивает неоднозначность отношения Булгакова к Маяковскому. Так, Б. Гаспаров обнаруживает скрытую цитату в сбивчивых словах Мастера: "Он говорил что-то про косой дождь и отчаяние в подвальном приюте..." "Косой дождь" - достаточно яркая деталь, сразу вызывающая в памяти горькие строки из стихотворения "Домой!", снятые Маяковским перед публикацией:
Я хочу быть понят моей страной.
А не буду понят -
что ж.
По родной стране
пройду стороной,
Как проходит
косой дождь.
Это четверостишие исчерпывающе характеризует и судьбу булгаковского героя.
В романе "Мастер и Маргарита" есть детали, напоминающие реальные обстоятельства жизни Маяковского; многозначительны, например, совпадения двух сцен "последнего разговора". Об одной вспоминает В. Полонская: "Я ответила, что люблю его, буду с ним, но не могу остаться здесь сейчас, ничего не сказав Яншину. Я знаю, что Яншин меня любит и не перенесет моего ухода в такой форме: как уйти, ничего не сказав Яншину, и остаться у другого. Я по-человечески достаточно люблю и уважаю мужа и не могу поступить с ним так"34. В. Полонская хотела вернуться вечером, однако через несколько секунд после того, как она закрыла за собой дверь, раздался выстрел. Вторая сцена нарисована в рассказе Мастера: "- Вот как приходится платить за ложь, - говорила она, - и больше я не хочу лгать. Я осталась бы у тебя и сейчас, но мне не хочется это делать таким образом. Я не хочу, чтобы у него навсегда осталось в памяти, что я убежала от него ночью... Он не сделал мне никогда никакого зла... Я объяснюсь с ним завтра утром, скажу, что люблю другого, и навсегда вернусь к тебе.
- Через четверть часа поле того, как она покинула меня, ко мне в окно постучали..."
И еще немаловажная в романе деталь: соотношение букв "М" и "W", одна из которых вышита Маргаритой на шапочке Мастера, а другую успевает заметить Бездомный на визитной карточке "профессора". Зеркально отражаясь друг в друге, эти буквы обозначают довольно глубокие отношения между двумя персонажами - Мастером и Воландом. Обратимся к воспоминаниям Л. Брик: "Мы никогда не снимали подаренные друг другу еще в петербургские времена вместо обручальных кольца-печатки. Для Володиного я заказала латинские буквы M/W"35. Булгаков мог видеть это кольцо на пальце у Маяковского, но совпадение может быть и случайным.
Говоря о романе "Мастер и Маргарита", М. Чудакова прослеживает сходство Булгакова с Маяковским в стремлении активно воздействовать на собственную "биографию и постбиографию": "...Маяковский сделал, кажется, все для того, чтобы и смерть его, как вся его жизнь, была также и литературным фактом (письмо правительству, последние стихи)..."36. Явная автобиографичность "Мастера и Маргариты" свидетельствует о стремлении автора моделировать свою посмертную судьбу: "Роман Булгакова дописывался автором до последних дней, уподобляясь в каком-то смысле предсмертным стихам Маяковского"37.
Роман писался долго, и Булгаков видел, как умирала эпоха, в которой остался реальный, а не мифологизированный Маяковский. В 1936 году Мейерхольду не разрешили сделать новую постановку "Клопа". В том же году режиссер выступит в Ленинграде с докладом "Мейерхольд против мейерхольдовщины", где обрушится на мхатовскую постановку пьесы Булгакова "Мольер". В частности, он скажет: "В спектакле Н. Горчакова я видел лучшие времена моих загибов"38. Булгаков вклеил в альбом вырезку из доклада и фотографию докладчика. 26 марта 1936 года в Москве, нападая на Камерный театр, Мейерхольд ставит в вину А. Таирову постановку в 1928 году "Багрового острова"; критикует Театр сатиры за то, что туда "пролез Булгаков"39. И Елена Сергеевна Булгакова запишет в дневник: "А как Мейерхольд просил у М.А. пьесу - каждую, которую М.А. писал"40.
Еще строится новое здание Театра Мейерхольда. Между прочим, режиссер собирается сделать в нем музей Маяковского, в одну из стен которого должна быть вмонтирована урна с прахом поэта. Но в декабре 1937 года Булгаков прочтет в "Правде" статью П. Керженцева о Мейерхольде под заголовком "Чужой театр". Прочтет - и скажет жене, что, по его мнению, Мейерхольд боится вовсе не потери театра, а беспокоится лишь о партбилете и о собственной жизни41. Впрочем, нет ничего странного, что режиссер волновался за свою жизнь. 23 июня 1939 года Е. Булгакова запишет: "Будто бы арестован Мейерхольд". Подобные слухи чаще всего оказывались правдой...
Подходил к концу 1939 год; приближался "юбилей" Маяковского - столь же невеселый, как и недавний пушкинский. В январе 1940 года друг поэта Н. Асеев в гостях у умиравшего Булгакова читал свою поэму "Маяковский начинается"42. Видимо, не случайно поэтому в последней записной книжке за несколько недель до смерти Булгакова жена записывает под его диктовку: "Маяковского прочесть как следует".
Булгаков завершал свои "двадцать лет работы". Начавший десятью годами позже Маяковского, он пережил его на десять лет - без тридцати пяти дней. В тот день, когда умирал в Москве Булгаков, Анна Ахматова в Ленинграде заканчивала стихотворение "Маяковский в 1913 году": она вспомнила о близящейся годовщине. А через несколько дней после этого стихотворения она напишет другое - "Памяти Михаила Булгакова". "Вечный юноша" и трагический Мастер и здесь окажутся сведены судьбою...
Они верили в бессмертие - каждый по-своему. И они, конечно, заслужили его: что бы ни говорили о Булгакове раньше и что бы ни говорили о Маяковском сегодня. Буквы "ВКП" больше не лежат тройной пропастью. Настало время говорить беспристрастно и непредвзято.
"Бывают странные сближения", - написал как-то поэт - заочный собеседник и Булгакова, и Маяковского. Пройдет время, и совсем рядом с тем местом, где Государственный концертный зал имени Театра Мейерхольда соседствует через стенку с Театром Варьете имени Сатиры, неподалеку от статуи Маяковского обретет вечную жизнь музей Булгакова.
Безжалостной сатире не удалось отделить свет от теней. Как выяснилось, страдающая улыбка и бескровная хирургия надежнее. Эволюция продолжается. В треугольнике площадей - Страстно-Пушкинской, Триумфально-Маяковской и Восстания Булгакова - по-прежнему соседствуют Патриаршие пруды и грязноватый рынок, фешенебельные чиновничьи дома и Литературный институт имени Грибоедова.
А на Новодевичьем кладбище от бюста на фоне дымно-пламенного мрамора до черного камня, метеоритом вросшего в землю, - рукой подать. Маяковский и Булгаков не были близки при жизни. Но расстояние между ними теперь уже никогда не увеличится.
Примечания:
1 Марков П.Л. Книга воспоминаний. М., 1983. С. 269 - 270.
2 См.: Перцов В. Маяковский: Жизнь и творчество. Т. 3. С. 390, 452.
3 Брик Л.Ю. Из воспоминаний. С. 213.
4 ЧудаковаМ. Жизнеописание Михаила Булгакова. С. 415, 416.
5 М. Петровский сопоставляет в этом плане комедию "Клоп" и "мольериану" Булгакова "Полоумный Журден" (1932): "Подобно "мещанину во дворянстве" у Мольера, у Маяковского - "пролетарий во мещанстве". Судьба Присыпкина, как и судьба Журдена, - трагикомедия маргинальности. Поскольку "Полоумный Журден" - по-булгаковски истолкованный весь "мольеровский мир", в центре которого поставлен "Мещанин во дворянстве" с его "педагогическим" эпизодом, то Маяковский и Булгаков предстают как два художника, создавшие парафразы одной и той же мольеровской сцены" (Петровский М. Михаил Булгаков и Владимир Маяковский. С. 376)
6 Перцов В. Маяковский: Жизнь и творчество. Т. 3. С. 333 - 334.
7 См. там же. С. 378.
8 См. воспоминания Е. Булгаковой (в дневнике 4 января 1956 г.): "Когда я с ним познакомилась (28 февраля 1929 года) - у них было трудное материальное положение. Не говорю уж об ужасном душевном состоянии Михаила Афанасиевича - все было запрещено (то есть "Багровый" и "Зойкина" уже были сняты, а "Турбиных" сняли в мае 1929 г.). Ни одной строчки его не печатали, на работу не брали не только репортером, но даже типографским рабочим. Во МХАТе отказали, когда он об этом поставил вопрос.
Словом, выход один - кончать жизнь. Тогда он написал письмо Правительству. Сколько помню, разносили мы их (и печатала ему эти письма я, несмотря на жестокое противодействие Шиловского) по семи адресам. Кажется, адресатами были: Сталин, Молотов, Каганович, Калинин, Ягода, Бубнов (нарком тогда просвещения) и Ф. Кон. Письмо в окончательной форме было написано 25 марта, а разносили мы его 31-го и 1 апреля (1930 года)".
9 Михайлов Ал. Маяковский: кто он? // Театр. 1989. # 12. С. 160.
10 См.: Михайлов Ал. Маяковский. М., 1988. С. 219.
11 Отметим, что "Муза мести" (1921) - название этюда Булгакова о Некрасове (см.: Вопросы литературы. 1984. # 11).
12 Янгфельдт Б. Введение: К истории отношений В. В. Маяковского и Л. Ю. Брик // Маяковский В.В., Брик Л.Ю. Переписка. С. 38. См также: Брик Л.Ю. Воспоминания. С. 215 - 216; Полонская В.В. Воспоминания о В.В. Маяковском. С. 392; Якобсон Р. О поколении, растратившем своих поэтов. С. 24 - 25. Подчеркнем, что активизировавшиеся в последнее время "альтернативные" версии смерти Маяковского (см., напр., статьи В. Скорятина: Журналист. 1989. # 9; 1990. #1, 2, 5) не кажутся нам особенно убедительными.
13 Белинков А. Сдача и гибель советского интеллигента: Юрий Олеша. Мадрид, 1976. С. 584.
14 Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. С. 503, 504.
15 См.: Булгаков М.А. Собр. соч.: В 5 т. Т. 2. С. 225; Булгакова Е. Дневник. М., 1990. С. 62.
16 Чудакова М.О. Проблема биографии и творчества в советской литературе 1920-х годов. С. 306.
17 См.: Правда. 1930. 19 мая.
18 Петровский М. Михаил Булгаков и Владимир Маяковский. С. 379.
19 Цит. по: Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. С. 451.
20 Цит. по: Черток С. Последняя любовь Маяковского. С. 14.
21 Звезда Востока. 1966. # 7. С. 75.
22 См.: Бабичева Ю. Фантастическая дилогия М. Булгакова: "Блаженство" и "Иван Васильевич" // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988.
23 Очерки истории русской советской драматургии: В 3 т. М., 1966. Т. 2. С. 135.
24 Булгаков М.А. Собр. соч.: В 5 т. Т. 3. С. 667.
25 Шварц А. Жизнь и смерть Михаила Булгакова: Документальное повествование. Tenafly; N.J., 1988. С. 76.
26 Бухарин Н. И. Избранные труды: История и организация науки и техники. Л., 1988. С. 279 - 280.
27 Там же. С. 302.
28 См.: Пастернак Б. Избранное: В 2 т. Т. 2. С. 281 - 282.
29 Цит. по: Катанян В.Л. Не только воспоминания: К истории издания Маяковского // Дружба народов. 1989. # 3. С. 224.
30 Гаспаров Б.М. Из наблюдений над мотивной структурой романа М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита" // Slavica Hierosolymitana. Jerusalem, 1978. Т. 3. С. 205 (см. также перепечатку данной статьи: Даугава. 1988. # 10 - 12; 1989. # 1). Ал. Михайлов приводит шутку Есенина в разговоре с Маяковским: "... Вам, Маяковский, удивительно посчастливилось, всего две буквы отделяют от Пушкина. - И после паузы: - Только две буквы! Но зато какие - "НО"!" (Михайлов Ал. Маяковский. С. 386). Однако в начале 30-х годов прямое сопоставление Маяковского с Пушкиным прозвучало в опубликованной за рубежом статье Д. Святополка-Мирского под примечательным названием - "Две смерти: 1837 - 1930". "Смерть Маяковского, - писал автор,- одно из тех событий, которые подводят итоги целому культурно-историческому периоду и становятся исходной точкой для его понимания. Таким же событием в свое время была смерть Пушкина" (Якобсон Р., Святополк-Мирский Д. Смерть Владимира Маяковского. С. 35).
31 Гаспаров Б.М. Из наблюдения над мотивной структурой романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита". С. 233. Версию Б. Гаспарова относительно образа Маяковского в булгаковском романе пытается опровергнуть О. Подгаец (см.: Подгаец О.А. Бездомный, Латунский, Рюхин и другие // Русская речь. 1991. # 3. С. 20), однако, как нам представляется, делает это недостаточно убедительно.
32 См.: Гаспаров Б.М. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита". С. 205.
33 Маяковский в воспоминаниях родных и друзей. М., 1968. С. 330.
34 Полонская В.В. Воспоминания о В.В. Маяковском. С. 394.
35 БрикЛ.Ю. Из воспоминаний. С. 209.
36 Чудакова М. О. Проблема биографии и творчества в советской литературе 1920-х годов. С. 268.
37 Там же. С. 310.
38 Цит. по: Смелянский А. Михаил Булгаков в Художественном театре. С.311.
39 См.: Булгакова Е. Дневник. С. 368.
40 Там же. С. 120.
41 См. там же. С. 377.
42 См. там же. С. 288.
