Мы помещаем текст доклада, прочитанного на последних Топалеровских чтениях (2016) ученицей 11 В класса.

ЛИЗА ЛЮБАНОВСКАЯ. Петербург в поэзии Зинаиды Гиппиус
         Петербург не был родным городом Зинаиды Гиппиус, и большую часть своей жизни она прожила не в нем, но именно Петербург был для нее одним из самых значимых и самых любимых мест в ее жизни. Находясь в Париже, Гиппиус писала в своем литературном дневнике: «..наш Петербург, прямой, бледный, страшный, призрачный. Я знаю эту влюбленность в города. Ночью не спится от волнующего блаженства, а днем бродишь до устали всё равно где, и каждое лицо кажется красивым, каждый человек — близким, потому что он идет по милой улице, каждый камень мостовой — нужным. Если долго живешь — пена влюбленности исчезает, но память о ней, и возможность ее возвращения, и тихая, благодарная любовь — остаются». Для нее Петербург был лицом России, именно здесь вершилась история страны. Гиппиус посвятила Петербургу не одно стихотворение, в каждом из них отразив дух города во время и после событий, которые изменили не только его, но и всю страну до неузнаваемости.
        Первое стихотворение, написанное в 1909 году, можно связать с последствиями событий 1905 года, которые были для Гиппиус и Мережковского поворотными. Город тонет, захлебывается в грязи и крови, которую нельзя ничем смыть. События 1905 года изменили город до неузнаваемости как внешне, так и внутренне. Люди, которые живут в Петербурге, словно предали город, и это ощущение предательства просочилось в каждый его угол:
        «Здесь каждый зыбкий перекресток тупым предательством дрожит».
         Самое страшное – это не то, что город может застыть, умереть, сгинуть в пучине обыденности, а то, что он стремительно падает всё ниже и ниже, увязая в бесконечном потоке крови и грязи. Каждая частичка этого города отравлена, залита кровью невинных людей, потерявших свои жизни на улицах и площадях Петербурга. В городе есть что-то неправильное, противоестественное, словно он сопротивляется природе, идет против ее правил.
        «Как уголь, дни, — а ночи белы».
или
       Бывает: водный ход обратен,
       Вздыбясь, идет река назад...
       Гиппиус продолжает, развивает мысль Пушкина, заключенную в поэме «Медный всадник». Петербург – это город, построенный против воли природы, это город, являющийся результатом покорения природы человеком, и теперь, когда люди обезумели, темная, мрачная сторона природы начинает поглощать город наравне с человеческим грехом. Но теперь это не просто вода, река, как в «Медном всаднике», это болото и тина, символизирующие не только физическое, но и духовное разложение. Гиппиус говорит о том, что грехи, совершавшиеся в Петербурге, уже ничем не искупить, их нельзя забыть, нельзя стереть пятна крови. Город проклят раз и навсегда, и единственное, что его ждет – это черви, которые пожирают душу города, уничтожая его изнутри. Это и есть люди, которые пали так низко, что им уже ничто не в силах помочь, и они сами убивают свой город.
            Важно то, что для передачи атмосферы холодного северного города Гиппиус использует популярные в литературе символы Петербурга: Медного всадника и шпиль Адмиралтейства. Но Гиппиус придает, например, шпилю Адмиралтейства, значение, достаточно далекое от пушкинского. Если Пушкин наслаждается тем, как «светла
Адмиралтейская игла», то у Гиппиус этой детали придана скорее негативная окраска:
            И свод небесный, остеклелый
            Пронзен заречною иглой.
         Город начинает разрушаться, он начисто лишен гармонии, которая поддерживала бы его жизнь. Поэтому поэтесса не видит для города никакого будущего, кроме мучительной медленной смерти. Город представляется живым организмом, гниющим, погибающим изнутри, поглощенным силой, намного превышающей ту, с помощью которой он был создан.
         Гиппиус обращает внимание на такую деталь, как змей, которого пытается задавить, уничтожить всадник на коне. Змей – символ грехопадения — здесь дан как неотъемлемая часть погибающего города.
           Важной деталью стихотворение является огонь. Огонь сам по себе всегда очень символичен. Огню приписываются самые разные свойства. Огонь может быть жертвенным и символизировать единение человека и Бога, может быть карающим, посланным Богом в наказание за грехи, и являться образом божьего гнева; как правило, такое значение образ огня принимает в пророчествах и предсказаниях, и, наконец, огонь может быть символом очищения, перерождения. Огонь может быть послан богом как испытание, и тогда тем, кто это испытание выдержит, будет даровано очищение, в их сердцах будет выжжен грех. Именно это значение придает огню Зинаида Гиппиус. Но при этом она говорит, что даже огню, посланному Богом, не удастся очистить Петербург. Поэтесса показывает резкий контраст между городом и священным огнем. Город Гиппиус холодный, сырой, похожий на болото, полное тины. В городе преобладают стекло и металл, материалы, всегда ассоциирующиеся с холодом. Эти холод и сырость не способен победить даже огонь божественный, поэтому город остается гнить и разлагаться.
             Гиппиус проклинает Петербург, она не надеется на его спасение и не желает его, потому что, город ей отвратителен и чужд, в нем не осталось ничего святого и прекрасного, абсолютно всё было залито кровью и запачкано грязью.
Но уже в 1916 году Гиппиус в своем дневнике пишет:
«Вне Петербурга у нас ничего не случается, это я давно заметила, ничего, имеющего значение. Всё только приходит из Петербурга, зачавшись в нем. И знать, и видеть, и понимать (и писать) я могу только здесь».
         Несмотря ни на что, она всё равно любит свой город, и эта любовь, смешанная с отчаянием и горечью, чувствуется во втором стихотворении, которое она посвятила Петербургу. Оно было написано в 1919 году и, несомненно, она писала его под впечатлением от революции семнадцатого года. Гиппиус восприняла октябрь 1917 года далеко не так, как революцию 1905 года. Если первая революция, по ее мнению, была путем к освобождению от монархии, завершившимся кровопролитием и убийством невинных людей, боровшихся за свободу, — убийством, которое навсегда запачкало честь Петербурга и всей России в целом, то революция октябрьская казалась ей концом России вообще, чем-то страшным, сродни Апокалипсису. Гиппиус окончательно разочаровалась в идеях революционеров, поняла, что они намного страшнее царского режима и влекут за собой лишь большие беды. На глазах поэтессы ее любимый город действительно разрушается, вот-вот он испустит последний вздох, и она осознает, что ее проклятие сбывается. Очень многое становится понятно Гиппиус, она переосмысляет свое отношение к Петербургу. Она понимает, что не может ненавидеть его душу, его сердце, ненависть вызывает лишь то состояние, в котором находится Петербург.
        Я ненавидел — но тебя ль?
        Я ненавидел плен твой стылый,
        Твою покорную печаль.
            Петербург потрепан, его измучили люди, поработившие его волю, его свободу. Теперь он полон уныния, в нем больше нет той искры, того света, который теплился в самом его сердце и который делал город живым, настоящим и прекрасным. Теперь Петербург в плену повседневности. Единственная попытка изменить ход событий, избавиться от этой серости приводит к практически полному разрушению города, которое начинается весной 17 года после отречения Николая от престола. Этот день (2 марта) становится концом старой эпохи, днем ее окончательной смерти. И Петербург погибает вместе с ней, город, построенный царем, не может существовать дальше, разъедаемый захватившей его темнотой. Так отчаянно стремившийся к спасению Петербург был обречен на горькую и мучительную смерть. Несмотря на то, что в жизни Гиппиус вместе с мужем приветствовали февральскую революцию, в стихотворении заметно, что Гиппиус отметило, что ужасные события, ставшие для многих роковыми, имели свое начало именно зимой 1917 года. Февральская революция, которая могла спасти Россию, не оправдала ожиданий Гиппиус.
            И ты взметнулся Мартом снежным,

Пургой весенней просверкал...

Но тотчас, в плясе безудержном,

Рванулся к пропасти — и пал.
         Город Гиппиус – существо одушевленное, которое, как уже стало понятно, может умереть в любой момент. Полуобезумевший Петербург отчаянно цепляется за жизнь, но всё, что связывало его с реальностью, с его жизнью, с эпохой, уничтоженной большевиками, теперь исчезло, и больше ничего не удерживает город от полного безумия. Петербург для Гиппиус прекрасен и страшен в одно время. Если в первом стихотворении город был показан как безумное, отравленное существо, в котором нет места чистоте и счастью, но при этом как существо живое, горячее, просто поглощенное грязью, тонущее в тине, то во втором стихотворение город имеет совершенно другой облик. Теперь он слаб, он при смерти, его победили силы страшные, темные и необузданные. Это подчеркивается различной трактовкой символического образа змеи, использованного в обоих стихотворениях. Змея, которую давит конь Петра, – это такая же неотъемлемая часть Петербурга, как шпиль Адмиралтейства или Исаакиевский собор. Но если в первом стихотворении змея – символ грехопадения, символ врага города, символ грехов, поглотивших город и принесших ему несчастье, то змея во втором стихотворении символизирует скорее неотъемлемую и несомненно важную часть Петербурга, которую нельзя убрать, без которой Петербург не будет собой, и которая сейчас находится в такой же опасности, как и весь город. То, что Гиппиус проклинала, то, в чем она видела причину всех несчастий, через десять лет стало ей удивительно дорого.
         Образ Медного всадника выступает не только в роли узнаваемого символа города. Медный всадник – это душа Петербурга, его сердце. Медный всадник – это хранитель, защитник Петербурга, поэтому если над ним нависла опасность, значит, и городу от нее не уберечься. В стихотворении «Петроград», написанном в 1914 году, Гиппиус так же использует образ медного всадника, как хранителя города:
             На помощь, Медный Вождь, скорей, скорей!
             Восстанет он, все тот же, бледный, юный,
             Всё тот же — в ризе девственных ночей.
         Образ Медного всадника как защитника характерен не только для поэзии Гиппиус, но и для поэзии других символистов, например Брюсова и Блока. Образ Петра у Блока в целом достаточно близок образу Гиппиус:
        Он будет город свой беречь,
        И, заалев перед денницей,
        В руке простертой вспыхнет меч
        Над затихающей столицей». («Петр»)
           У Брюсова же Петр выступает в роли скорее не защитника, а создателя, праотца Петербурга, без которого жизнь не была бы возможной.
             Сменяясь, шумели вокруг поколенья,
             Вставали дома, как посевы твои...
        В любом случае, можно заметить, что поэты обращаются к образу Петра не только как создателя, как творца, но и как покровителя Петербурга, уничтожив который, можно уничтожить весь город целиком.
         Разница в восприятии З. Гиппиус города в 1909 и в 1919 г. видна и в использовании образа огня. В первом стихотворении огонь ассоциируется с очищением, то есть этот символ направлен на то, чтобы показать, что городу необходимо очиститься от грехов, и тогда он обретет снова свой прежний прекрасный облик. Но во втором стихотворении огонь символизирует не очищение, а возрождение. Теперь важно не то, что город должен снова стать великим и прекрасным, важно то, что он должен снова стать живым.
            В первом стихотворении наполненном некоторым пафосом, наигранностью, Гиппиус намеренно преувеличивает ужас от происходившего на улицах города, для того, чтобы показать, какая страшная судьба может его ждать. Называя его Божьим врагом, она придает Петербургу сходство с городом проклятым, символом апокалипсиса. И теперь Петербург – это не просто город в какое-то определенное время, это город вечный, подобный Вавилону или Риму, город, который ждет разрушение. Гиппиус использует образы из откровения Иоанна Богослова, чтобы показать это. Вообще, идею первого стихотворения можно сравнить с Откровением. Гиппиус будто предупреждает о надвигающейся опасности, о том, что грозит городу, тонущему в грехе. Так и Иисус передал Иоанну послание о том, «чему надлежит быть вскоре».
Твое дыханье — смерть и тленье,
А воды — горькая полынь.

……………
Из скверов тянет трупной мглой

………….
Река не смоет рыжих пятен
С береговых своих громад,
Те пятна, ржавые, вскипели,
Их ни забыть, — ни затоптать....
         Всё это – образы из откровения Иоанна Богослова, а именно божья кара, насланная на Вавилон и погубившая его. «Пошел первый Ангел и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя и поклоняющихся образу его. Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и всё одушевленное умерло в море. Третий Ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь».
        Вавивилон, проклятый Богом, словно постепенно разлагается, распадается на части, как и Петербург, он противостоит свету, небу, но он не способен одержать победу, слишком сильна кара и слишком слаб город. «И город великий распался на три части, и города языческие пали, и Вавилон великий воспомянут пред Богом, чтобы дать ему чашу вина ярости гнева Его».
          Мотив распада и разложения более характерен для позднего стихотворения Гиппиус, потому что в первом стихотворении она только насылает проклятье на город, пока даже не представляя, каковы будут последствия. Во втором стихотворении же она уже показывает то, каким стал город после того, как его потрясли эти жуткие беды, то, как город разрушается, умирает.
           Город Зинаиды Гиппиус необычайно многогранен: она одновременно любит и ненавидит его, в нем сосуществуют жизнь и смерть, горе и счастье, изящество и пороки. Петербург Гиппиус хранит в себе историю всей страны, становясь ее олицетворением, эпицентром действий в России. Петербург – это город, неразрывно связанный с мировой историей, именно поэтому его образ может быть связан с библейским образом разрушающегося Вавилона. Петербург – это город, который был потрясен ужасающими событиями, разрушившими его практически полностью, сделавшими его отвратительно грязным, но при этом он все равно остается, где-то в своей глубине, городом, который невозможно не любить, который невозможно забыть и который невозможно так просто стереть с лица земли.