ДАНИИЛ ХАРМС (1905—1942)
Биография отца Хармса, Ивана Павловича Ювачева (1860—1940), хорошо известна историкам так называемого освободительного движения в России. Он был сыном полотера Зимнего дворца, получил штурманское образование в техническом училище морского ведомства в Кронштадте, несколько лет прослужил на Черном море. Неизвестно, кто или что повлияло на его политические взгляды, но в начале 1880-х гг. он оказался единомышленником народовольцев и по знаменитому процессу «14-ти» был приговорен 28 сентября 1884 г. к смертной казни через повешение. Вскоре приговор был заменен 15-летней каторгой. Из этого срока первые 4 года И.П. Ювачев должен был провести в одиночном заключении в Петропавловской, а затем Шлиссельбургской крепости. Здесь он из воинствующего атеиста превратился в столь же ревностного поборника христианства с сильной долей мистицизма. На сахалинской каторге И.П. Ювачев 2 года проработал в ножных кандалах, а затем, видимо за благонравие и используя его штурманское образование, начальство определило его заведовать метеостанцией. Не отбыв всего срока, И.П. Ювачев в 1895 г. был освобожден, жил во Владивостоке, совершил кругосветное плавание. Совершенно не прояснены обстоятельства, вследствие которых в 1899 г. он вернулся в Петербург. Известно лишь, что служить он определился в инспекцию Управления сберегательными кассами на должность, связанную с постоянными инспекционными поездками по России. В течение нескольких лет он выпускает одну за другой биографические книги «Восемь лет на Сахалине» (СПб., 1901) и «Шлиссельбургская крепость» (М., 1907), но еще больше проповеднических брошюр под псевдонимом И.П. Миролюбов, в которых толкует Священное Писание и пропагандирует благонравие, богобоязнь и почитание церковных уставов. Между тем его занятия метеорологией (и астрономией) были высоко оценены, и в 1903 г. он стал членом-корреспондентом Главной физической обсерватории Академии наук (в связи с этим стоит вспомнить часто появляющегося в текстах Хармса астронома).
В апреле 1903 г. И.П. Ювачев женился на Надежде Ивановне Колюбакиной (1876—1928), в то время заведовавшей прачечной в убежище принцессы Ольденбургской, а с годами ставшей начальницей всего заведения — места, где женщины, освободившиеся из тюрьмы, получали на первое время приют и работу. Как произошло их знакомство, неизвестно. В январе следующего года Надежда Ивановна родила сына, названного Павлом, но уже в феврале он умер.
17 (30) декабря 1905 г. родился второй сын, Даниил. Отец Хармса по долгу службы был постоянно в разъездах и руководил воспитанием по переписке с женой, причем тон его писем и указаний был тем суровее, чем мягче и трепетнее относилась к сыну мать. Отсутствие отца между тем компенсировалось его обычаем писать письма с завидной частотой и регулярностью, и таким образом его голос постоянно был слышен, что создавало, как можно полагать, достаточно фантастический эффект зримого отсутствия при постоянном ощущении участия отца в реальной жизни. Отец стал для Хармса неким высшим существом, уважение к которому, как свидетельствуют легенды, воплощалось, например, в том, что сын, до конца жизни отца, вставал в его присутствии и разговаривал с отцом только стоя. Можно предполагать, что «седой старик» в очках и с книгой, являющийся в нескольких текстах Хармса, навеян обликом отца. Поразительно, что мать не только никак (за исключением, может быть, одного стихотворения) не воплотилась в текстах Хармса, но даже ее кончина не зафиксирована в его записных книжках.
В 1915 г. Даниил поступает в первый класс училища святого Петра в Петрограде, здесь он получил хорошее знание немецкого и английского языков. Уже в училище проявилась и его склонность к разнообразным мистификациям (в этом возрасте они воспринимались как забавные детские игры); играл на валторне во время уроков (неизвестно, откуда он ее взял), уговаривал учителя не ставить ему двойку — «не обижать сироту» — и т. п.
1917—1922 годы — в биографии Хармса, кажется, самые недокументированные. Ясно лишь, что в Петрограде его пребывание было сочтено неудобным, и с сентября 1922 г. он был отправлен учиться к крестной — Н. И. Колюбакиной. Здесь он в два года довершил свое среднее образование и уже летом 1924 г. поступил в Электротехникум, но обучение там было Хармсу в тягость, и он с 13 февраля 1926 г. был оттуда отчислен.
Первый известный литературный текст Хармса написан в 1922 г. и имеет подпись ДСН, что свидетельствует о появлении псевдонима писателя. В дальнейшем он станет его на разные лады варьировать и вводить новые. По мнению А. Александрова, в основе псевдонима французское charm — обаяние, чары. Но отец, судя по сохранившимся сведениям, знал о провоцирующем негативном значении этого имени: «Вчера папа сказал мне, что пока я буду Хармс, меня будут преследовать нужды» (запись в записной книжке от 23 декабря 1936 г.). Действительно, по воспоминаниям художницы А. Порет, Хармс объяснял ей, что по-английски это означает несчастье. Однако Хармсу было свойственно вуалировать (или размывать) прямые значения слов, действий, поступков, поэтому искать расшифровки его псевдонима можно и в других языках. Вскоре к литературному имени Даниил Хармс добавилась не менее загадочная часть: чинарь взиральник или просто — чинарь. Это слово придумано А. И. Введенским (1907—1941), который в 1922 г. основал дружеский союз «чинарей» вместе со своими бывшими соучениками по гимназии Л. Лентовской (Петроградской 10-й трудовой школе) Я.С. Друскиным (1902—1980) и Л.С. Липавским (1904—1941). Никогда никто из них не дал расшифровки значения слова «чинарь». Хармс, познакомившись с этими людьми в середине 1925 г., обрел друзей, которые до конца жизни остались его ближайшими интеллектуальными и творческими единомышленниками, -= Л. Липавский и А. Введенский будут вместе с Хармсом работать в детских журналах, Я. Друскин останется последним собеседником Хармса и сохранит от уничтожения его архив.
В течение 1825 года у Хармса образовались две тетради стихотворений, которые он 9 октября представил вместе с заявлением о приеме в Ленинградское отделение Всероссийского союза поэтов, и 26 марта 1926 г. был в него принят.
В 1926 г. образуется театр «Радикс». Для постановки избирается пьеса «Моя мама вся в часах», составленная из произведений Хармса и Введенского. Это должно было быть синтетическое представление с элементами драмы, цирка, танца, живописи. Помещение решено было просить в Институте художественной культуры, у К. Малевича. Так в октябре 1926 г. произошло знакомство Хармса с Малевичем.
В 1927 г. директор Дома печати В.П. Баскаков предложил Академии левых классиков стать секцией Дома и выступить с большим вечером, поставив условие: снять из наименования слово «левый». Судя по всему, Хармс не очень стоял за какое-то определенное наименование, поэтому тут же было придумано «Объединение реального искусства», которое при сокращении (в соответствии с хармсовской установкой на игру с прямым узнаванием и наименованием) трансформировалось в ОБЭРИУ.
24 января 1928 г. состоялся тот вечер «Два левых часа», по которому отсчитывается история ОБЭРИУ (весьма и весьма короткая). Это был, пожалуй, бенефис Хармса: он читал стихи в первом отделении, а во втором была поставлена его пьеса «Елизавета Бам». Разгромная статья Л. Лесной осталась памяткой об этом событии, помогающей немного представить атмосферу вечера.
Выступления Хармса с друзьями происходили вплоть до весны 1930 г. К этому времени он уже зарекомендовал себя детским писателем — с 1928 г. в журнале «Еж», затем Госиздате, потом «Чиже» стали печататься его стихотворения и рассказы для детей. Гораздо больше было написано «взрослых» вещей, но, кроме двух мимолетных публикаций в коллективных сборниках, ничего напечатать не удавалось. Но гораздо больше, чем отсутствие публикаций, Хармса, кажется, волновали его взаимоотношения с женой. Здесь тоже многое остается непроясненным.
Первой женой Хармса была Эстер Александровна Русакова (1909—1943). Хармс познакомился с ней в 1925 году. В это время она, несмотря на юный возраст, уже была замужем. После свадьбы Эстер переехала к Хармсу, но то и дело «сбегала» к родителям, и вплоть до развода в 1932 г. это был мучительный для обоих роман.
Настоящая катастрофа для ОБЭРИУ настала весной 1930 г. и была связана с выступлением Хармса с друзьями в общежитии студентов Ленинградского университета. После выступления в адрес ОБЭРИУ поступило большое количество агрессивных нападок, организация больше не могла существовать. Через полтора года — 10 декабря 1931 г. — Хармса арестовали.
То, что говорил Хармс по поводу своих произведений на следствии, он мог бы сказать и в кругу друзей. Фантастичными тут были лишь обстоятельства места да та предельная искренность, с которой характеризовал свое «антисоветское» творчество писатель. Его приговорили к трем годам лагерей, но заменили короткой ссылкой; он избрал местом пребывания Курск и пробыл там (вместе с точно так же осужденным А. Введенским) вторую половину 1932 г.
Между тем во второй половине 1930-х гг. Хармс продолжал не менее интенсивно, чем прежде, работать в детских журналах, умножая и свои псевдонимы под остававшимися неопубликованными «взрослыми» произведениями. Невозможно не заметить, что остальные друзья Хармса, точно так же как и он, интенсивно работавшие в самых разных жанрах: поэзии, прозе, драме, эссе, философского трактата, — ничего из написанного ими в печати не увидели. Бесцельность творчества — быть может, наилучшее определение для того, что делал Хармс (и его единомышленники) в литературе. Одновременно в эти же годы Хармс составляет несколько сборников из написанных ранее произведений.
В конце 1930-х гг., по воспоминаниям его последнего друга Я.С. Друскина, Хармс часто повторял слова из книги «Искатель непрестанной молитвы, или Сборник изречений и примеров из книг Священного Писания» (М., 1904): «Зажечь беду вокруг себя». Его темпераменту и психическому складу были близки эти слова: порывистая искренность и презрение к мнению окружающих людей руководили им всегда. 23 августа 1941 г. последовал арест, а 2 февраля 1942 г. в тюремной больнице Хармс скончался, но документа об этом в деле Хармса не сохранилось.
Вторая жена Хармса М.В. Малич (р. 1913), на которой он женился в 1935 г., после ареста мужа, бросив архив (на последнем обыске изъяли только переписку и несколько записных книжек, а большое число творческих рукописей уцелело), перебралась в «писательский» дом на наб. канала Грибоедова, д. 9. Узнав от нее об этом, Я. Друскин отправился с Петроградской стороны на улицу Маяковского в брошенную квартиру друга. Здесь он собрал все бумаги, которые удалось найти, сложил рукописи Хармса в чемоданчик и провез его через все перипетии эвакуации. В 1944 г. сестра Хармса Е. Грицына передала Друскину еще часть архива Хармса, найденного в их квартире.
Еще лет 10 тому назад я бы и сам написал подобавшие тем годам слова о такой-то и такой-то судьбе советского писателя... Их было немало в свое время сказано. Эти слова уже в прошлом. Сегодня хотелось уберечься от публицистического трезвона и спокойно перебрать наличные документы и сведения, чтобы увидеть их неполноту, а иные из имеющихся еще раз перечитать. Этой задаче и служит настоящий очерк.
из статьи: Валерий Сажин. Зажечь беду вокруг себя. Конспект биографии Хармса. В кн.: Хармс Д. Собрание сочинений: В 3 т. Т.1: Авиация превращений. — СПб.: Азбука, 2000.
ЛИТЕРАТУРА
Даниил Хармс. Собрание сочинений в трех томах. СПб., «Азбука», 2000.
Д. Хармс. Неизданный Хармс. Полное собрание сочинений. СПб., «Академический проект», 2001.
«…Сборище друзей, оставленных судьбою». — Русская потаенная литература. — Ладомир, 2004.
100-летие Даниила Хармса: Материалы конференции. СПб., 2005.
Глоцер В. Марина Дурново. Мой муж Даниил Хармс. М.: ИМА-Пресс, 2001.
Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995.
Кобринский А. А. О Хармсе и не только. СПб., 2007.
Кобринский А. А. Даниил Хармс. М.: Молодая гвардия, 2008. — («Жизнь замечательных людей»). 2 изд. — 2009.
Хармсиздат представляет: Сб. материалов. СПб., 1995.
Токарев Д. Курс на худшее: абсурд как категория текста у Даниила Хармса и Сэмюэля Беккета. М.: Новое литературное объединение, 2002.
Рисунки Хармса / Сост. Ю. С. Александров. СПб.: «Изд-во Ивана Лимбаха», 2006.
Мортира и свеча. Материалы международной летней школы по авангарду, посвященной столетию со дня рождения Даниила Хармса / Под ред. А. Кобринского. Пос. Поляны (Уусикирко), Ленинградской обл., 2005.
Хармс-авангард. Материалы международной научной конференции «Даниил Хармс: авангард в действии и в отмирании. К 100-летию со дня рождения поэта» (Филологический факультет. Белград. 14-18 декабря 2005 г.). Белград: «Издательство филологического факультета Белградского университета», 2006. — 503 с.
Ямпольский М. Беспамятство как исток (Читая Хармса). М.: «НЛО», 1998. (http://lib.ru/CULTURE/YAMPOLSKIJ/harms.txt).
Карелин В. Сто и один Хармс (обзор некоторых книг, посвященных столетнему юбилею Даниила Хармса) // Синий диван. — 2007, № 10-11.
Сайты, посвященные Хармсу: http://lib.ru/HARMS/
Стук перед[1]
Где тупоумию конец?
Где вдохновению свинец?
чтоб не трогать верх затылка
в потолок очей не бить
приходи чернил бутылка
буквы пёрышком лепить
время ты неслышно ходишь
отмечая стрелкой путь.
в лево маятник отводишь
он летит обратно с треском
время кажется отрезком
вопрос: надо-ли время?
мы ответим: время будь
мы отметим время буквой
11 января <1930>
Тебе дано меня боготворить…
Тебе дано меня боготворить (а это дар небесный),
А дар небесный, это, надо думать, дар святой.
Да, я конечно очень очень очень очень интересный
И даже очень очень очень очень развитой.
Писать без промаха какое наслажденье!
Потом читать написанное вслух.
Да, это лучшее время препровожденье
Когда участвуют зараз и плоть и дух.
Тогда я чувствую в себе поток вселенной
<1935>
Я гений пламенных речей...
Я гений пламенных речей
Я господин свободных мыслей.
Я царь бесмысленных красот
Я бог исчезнувших высот
Я господин свободных мыслей
Я светлой радости ручей.
Когда в толпу метну свой взор,
Толпа как птица замирает
И вкруг меня, как вкруг столба,
Стоит безмолвная толпа.
Толпа как птица замирает,
И я толпу мету как сор.
<1935>
Я плавно думать не могу…
Я плавно думать не могу
Мешает страх
Он прорезает мысль мою
Как лучь
В минуту пó два, пó три раза
Он сводит судоргой моё сознание
Я ничего теперь не делаю
И только мучаюсь душой.
Вот грянул дождь,
Остановилось время,
Часы беспомощно стучат
Расти трава, тебе не надо время.
Дух Божий говори, Тебе не надо слов.
Цветок папируса, твоё спокойствие прекрасно
И я хочу спокойным быть, но всё напрасно.
12 августа 1937 года
Детское Село
Да, я поэт забытый небом…
Да, я поэт забытый небом
<3абытый небом> с давних пор.
А были дни, когда мы с Фебом
Гремели вместе сладкий хор.
А были дни, когда мы с Фебом
Гремели вместе сладкий хор.
А были дни когда мы с Гебой
Носились в тучах над водой.
И свет небес летал за Гебой
И гром смеялся молодой
И гром гремел летя за Гебой
И свет струился золотой.
<1936-1937>
Да что же это в самом деле?..
Да что же это в самом деле?..
Такая вялость в теле,
Мучительно ежесекундно чувствовать своё бессилие
Стихи совсем не сочиняются.
И каждый день мои пороки
С утра нахально начинаются.
Нет, жили иначе пророки!
Морщины изрезали мои руки.
Я целый день по комнате брожу от скуки.
Во мне не стало силы воли
Я начал пухнуть от душевной боли.
Оставте меня сознания мухи!
9 мая 1938 года
Хореи
Спит на дереве кукушка
Рак под камнем видит сон
На лугу лежит пастушка
Дуют ветры с двух сторон.
<1935>
Дактиль
Девушка с рыжими косами
Ходит в тени под откосами
Громко стучит каблучок
Юноша, сидя на стуле,
Бросив кинжал и две пули,
Держит вязальный крючок.
<1935-1937>
Неизвестной Наташе
Скрепив очки простой верёвкой, седой старик читает книгу.
Горит свеча и мглистый воздух в страницах ветром шелестит.
Старик вздыхая гладит волос и хлеба чёрствую ковригу
Грызёт зубов былых остатком, и громко челестью хрустит.
Уже заря снимает звёзды и фонари на Невском тушит,
Уже кондукторша в трамвае бранится с пьяным в пятый раз,
Уже проснулся Невский кашель и старика за горло душит,
А я пишу стихи Наташе и не смыкаю светлых глаз.
23 января 1935 года.
Д.Х.
[1] Все тексты помещаются по трёхтомному собранию сочинений 2000 года.
