МЫ ПОМЕЩАЕМ ДОКЛАД УЧЕНИЦЫ 10-го гуманитарного класса на традиционных Топалеровских чтениях (2015)

Герасимова Аглая, 10 В.   Левитанский о поэте.
      Вот приходит замысел рисунка.

Поединок сердца и рассудка.

 

Иногда рассудок побеждает:

он довольно трезво рассуждает,

 

здравые высказывает мысли —

ну, и побеждает в этом смысле...

 

Сердце бьется, сердце не сдается,

ибо сердце сердцем остается.

 

Пусть оно почаще побеждает!

Это как-то больше убеждает.

 

Для того, чтобы узнать Левитанского, его взгляд на поэзию, нужно не только изучить его стихи и разобрать их. Необходимо узнать самого Левитанского: его жизнь, его отношение к жизни, которое, конечно, отображается в его стихах. Нужно понять, почему он писал именно так, именно на эти темы. Почему Юрий Давыдович предпочитает длинную строку со свободным стихом? Почему он пишет столь проникновенно? Что-то случилось в его жизни или, быть может, он что-то видел, знал?

 

Писать Юрий Левитанский начал еще в школьном возрасте, окончив десятилетку, поехал в Москву и поступил в ИФЛИ (Институт Философии, Литературы и Истории), но не окончил его, так как, сдав экзамены за второй курс, отправился на войну добровольцем. Прошел всю Великую Отечественную войну, писал, побывал и на Японской войне:

 «Он первый из поэтов и прозаиков своего поколения решился произнести удивительные, неожиданные слова:

“Но что с того, что я там был,

в том грозном быть или не быть...”»[1]

После войны, в 1948 году вышла первая книга поэта «Солдатская дорога»

 Позже вступает в Союз Писателей СССР, в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов выходят две книги Левитанского «Стороны света» (1959) и «Земное небо» (1963). В 1970 году выходит книга «Кинематограф», после которой Левитанский признан выдающимся поэтом последней трети двадцатого века. Эта книга действительно выдающаяся, сам ее принцип построения необычен: все стихи связаны, за их порядком скрывается сюжет.

Левитанский много переводил, написал книгу оригинальных пародий «Сюжет с вариантами», хотя пародиями занимался и раньше, опубликовав некоторые из них в 1963 году. Многие его стихи становились песнями.

В середине 90-х Юрий Давыдович вел поэтический семинар в Литинституте.

В печати стали появляться его статьи и рецензии, его точка зрения на многие вещи, особенно на Великую Отечественную войну, на ее итоги, поражала:

«Все эти годы меня ужасно раздражает канун 9 мая, когда начинается волна подготовки ко Дню Победы, — рассказывал он. — Я вижу, как власти стараются снять дивиденды с этого праздника. Мне очень обидно за ветеранов: на всю эту шумиху по поводу полувекового юбилея затрачены какие-то сумасшедшие миллионы. А что получат ветераны? Бесплатный обед?..»[2]

Во время церемонии вручения Государственной премии Юрий Левитанский сказал очень неожиданные слова:

«Наверно, я должен бы выразить благодарность также и власти, но с нею, с властью, тут дело обстоит сложнее, ибо далеко не все слова ее, дела и поступки я сегодня разделяю. Особенно всё то, что связано с войной в Чечне,— мысль о том, что людей убивают как бы с моего молчаливого согласия,— мысль эта для меня воистину невыносима»[3].

В стихах Юрий Левитанский был удивительно мягок. В нем не было никакого «вызова времени и миропорядку», он мечтал об уюте, стремился «даже космос сделать обжитым»[4]. Несмотря на прожитую войну, он писал не только о ней. Он как будто бы пропустил ее через себя, прочувствовал и запомнил, и с этим, полагаю, связана его горячая нелюбовь к Чеченской войне.

К поэзии Левитанский относился очень ответственно. «Он скорее склонен был отлынивать от письменного стола, но зато уж писал только то, что не могло оставаться ненаписанным»[5]. 

В стихотворении «Завидую, кто быстро пишет…» поэт описывает себя и кого-то, кому он «завидует». Хотя, возможно, в эти слова Юрий Давыдовыч вкладывает  не только ироническое значение. Позже поэт будет писать о поэзии как о тяжелом труде, сомневаясь в призвании поэта, которое, возможно, никому и не нужно. Но в это же время Левитанский гордится тем, что он поэт. Он ненавидит равнодушие, не понимает, как можно знать о чьем-то горе и крепко спать. Левитанский же пишет о том, что видит, что слышит, даже если это тяжело:

А я так медленно пишу,
как ношу трудную ношу,
как землю черную пашу,
как в стекла зимние дышу —
дышу, дышу
и вдруг
оттаиваю круг.

Для него поэзия – это «оттаиваю круг». Он пишет, несмотря на свою душевную боль, несмотря на то, что это единственное, что он может сделать для человека, но это немногое может его спасти. Эта идея будет подтверждаться во многих его стихотворениях.

В «Стихотворении, в котором появляется гусь», поэт пишет о времени. О том, что как ни прекрасно было прошлое или же ужасно (как пример можно взять стихотворение «Ну что с того, что я там был…», само заглавие которого раскрывает его главную мысль), надо двигаться вперед. Нельзя цепляться за прошлое, которое, может, и является предметом гордости, которое приятно вспоминать, нужно жить настоящим. Того, что прошло, уже нет и вряд ли когда-нибудь будет. Есть только настоящее.

— О сосуд
холодного высокомерья!
О гусь,
твои вечные перья
лжеца всё равно не спасут.
И дело не в перьях, о нет,
а в совести, чести и вкусе.

Стихотворение «Тревожное отступление» поэт начинает немного пораженчески:

Я выдохся. Кончился. Всё. Ни строки.
И так я, и этак — и всё ни с руки.

Поэт теряется в мире, начинает думать о всяких «пустяках»:

 Ну, скажем, вопросы величья,

забвенья и славы,

наличья врагов,

а то — еще лучше —

вопросы наличья

долгов перед кем-то и просто долгов,

а то еще — тоже —

вопрос безразличья

влиятельных критиков,

узких кругов,

от коих зависят вопросы величья,

а также вопросы наличья долгов.

В сознании автора всё это является пустяками. Они ужасно мелочны, отвлекают от чего-то настоящего, что для поэта намного важнее. Это даже не мысли – «пуста голова». Но внезапно «что-то случилось», то самое, невесомое, настоящее… И вот поэт уже не мелочен и ни в коем случае не мелок, а подобен богам, «да что там — с богами! Я сам из богов!» Но во «Втором тревожном отступлении» он ироничен, недоверчив по отношению к своему предыдущему состоянию эйфории. Поэт терзается в сомненьях, он колеблется, размышляет:

А ты не подумал, садясь за стихи,
что — может быть, это и есть пустяки.

На мой взгляд, стихотворение это о вере. О вере в себя, благодаря которой и можно преодолеть все сомнения и страхи, всю неуверенность в себе. И поэт побеждает себя, побеждает собственное неверие:

А  всё же ты должен пройти этот круг
сомнений, неверья, опущенных рук,
пускай не сегодня, не сразу, не вдруг,
а всё же, а всё же….

У Левитанского много стихотворений об отчаянии, о бессилии. В стихотворении «Когда земля уже качнулась…»[6] поэт «почуял холод бездны», он не может ничего сделать, только молиться, его «работа», поэзия спасает его. Поэт живет, не существует, а именно живет и спасается только благодаря «доброте своей работы», так как поэта без поэзии нет. «Кто-то так уже писал» — вечный упрек, вечный укор, вечная беда – повторенье. И такой же вечный, практически неизменный ответ:

Но позвольте мне любить,
 а писать еще тем паче,
так – а все-таки иначе,
так – а всё же не совсем.

Левитанский написал много стихотворений, которые впоследствии стали песнями, одно из них – «Собирались наскоро…». Это стихотворение об одиночестве, о том, что у людей нет времени просто на «поговорить».

Так и жили – наскоро,
И дружили наскоро,
не жалея тратили,
не скупясь дарили.

Нет времени на спокойный разговор, на медленное рассуждение, обсуждение чего-то. Но люди живут хоть и быстро, но щедро, не задумываясь о времени, которое проходит. «Время зимних метелей» — встреча двух людей, двух миров, двух одиночеств.

«Всего и надо, что вглядеться, — боже мой» — стихотворение, почти песня, об уходящем, исчезающем, невозвратном.  О том, что суетясь, спеша, можно не заметить самого главного.

В стихотворении «Дня не хватает, дни теперь всё короче…» поэт пишет, что день когда-то не кончался, он жил, не задумываясь о времени, он ничего не ждал, не думал о прошлом и будущем, и сон его короткий явью перемежался.

Поэт писал и о том, что можно увидеть. «Не руки скрещивать на груди» — стихотворение о прозрении, которого можно достигнуть, просто подождав:

Голову подпереть руками,
смежить ресницы,
сидеть и слушать,
пока услышишь.

И ты услышишь. Ты увидишь. Услышишь «однажды ночью звездного неба зов отдаленный», «тайную музыку лунной ночи». И всего-то надо — задуматься, помечтать:

Голову подпереть руками –
вот жест воистину величавый.

Об этом же и стихотворение «Человек, строящий воздушные замки». Думаю, этого человека хорошо понимает сам Левитанский – ведь построение воздушных замков сродно рисованию и поэзии. К слову, поэт рисовал, делал иллюстрации к некоторым своим стихам. Некоторые исследователи творчества Юрия Давыдовича проводят связь между его любовью к рисованию и мелкими деталями в стихотворениях.

В стихотворении «ARS POETICA» поэт преподносит читателям новую мысль:

Все стихи однажды уже были.
Слоем пепла занесло их, слоем пыли
замело, и постепенно их забыли –
нам восстановить их предстоит.

Мне кажется, это стихотворение о бессмертии души, которая способна вспомнить строчки из прошлого, в которой сохранилась память, след, «оставленный в душе нашими младенческими снами». Может, это музыка прошлого, почти полностью забытая и мучительно вспоминаемая, «так или не так?».

Многие исследователи считали, что Левитанский никогда не стремился к гладкому звучанию стиха, они отмечали его длинные строки, свободный стих, который «традиции не верен» (стихотворение «О свободном стихе»). Мнение поэта было таким:

Пока разлад в душе,
пока громам не стихнуть —
не пробуйте достигнуть
гармонии в стихе.

Поэт пишет, что под давлением сильных эмоций, нет времени задуматься о размере и рифме, тогда важно писать, забыть о форме и думать лишь о содержании. Свободный стих – «он волен и раскован»[7]. А там, «в неоглядных высях»⁷ остались хорей, ямб, дактиль. Хотя почему остались? Поэт вскоре к ним вернется:

когда утихнет гром
и тучи разойдутся,
вы сможете вернуться
к тем далям вековым,

К тем далям снеговым,
к тем неоглядным высям.

Это стихотворение написано трехстопным ямбом.

Стихотворение «Освобождаюсь от рифмы» написано на ту же тему, хотя и главная мысль там другая. Свободный стих восхваляет ритм, его «изгибы и повороты». Но о рифме в этом стихотворении другое мнение:

 Надоевшие рифмы,
как острые рифы.

Поэт не считает рифмы главным составляющим стиха. Но в конце, внезапно, замечая, «как на ветру шелестят березы», поэт, «вопреки своему желанью» вспоминает рифмы. Может, избитые, но от того не менее притягательные. Думаю, главная мысль в том, что куда бы мы ни ушли от прошлого, мы должны его помнить, так же и с рифмами, которые в этом стихотворении могут считаться символом прошлого. Надоевшие, по мнению Левитанского, рифмы — прекрасны и стоят того, чтобы о них писать. С их же помощью.

Я думаю, что поэт говорит не только о том, что нужно помнить прошлое, не только о том, что нужно идти дальше, в будущее («Стихотворение, в котором появляется гусь», «Ну что с того, что я там был»). Поэт пишет о гармонии между прошлым и будущим, о гармонии в самом себе, между людьми, у которых нет больше времени друг для друга  (примеры — стихотворения «Утро – вечер, утро – вечер, день и ночь», «Разлюбили. Забыли» и многие другие).

Левитанский очень много писал об одиночестве, возможно, потому что сам чувствовал себя одиноким. У него много стихов об утекающем времени, которое уже не вернуть, о том тихом отчаянии, которое присуще жизни. Но самое главное – гармония.

Я полагаю, Левитанский еще и философ. Он много размышляет, много пишет о морали, о жизни, о времени. Он понимает, иногда слишком поздно, что он упускает в жизни что-то важное. И в то же время Левитанский никого не судит, он живет как все. Он ни в коем случае не осуждает, не заставляет, не принуждает – поэт всего лишь советует, напоминая некоторые избитые истины, зачастую банальные вещи, которые, несмотря ни на что, не следует забывать.  И я считаю, что он прав. Прав в том, что люди должны больше общаться друг с другом, не быть равнодушными. И в том, что время уходит, и что прошлое нужно помнить, не цепляясь за него.

Думаю, поэзия Юрия Левитанского, очень мягкая, смотрящая вглубь, — это еще одно напоминание о красоте и изяществе, о гармонии мира, а его поэт – человек, который всегда утешит, что-нибудь посоветует, никогда не накричит. Это человек с твердыми моральными принципами, готовый слушать и убеждать.

 

Увы, нам только кажется порой, что

Мы свой жребий выбираем.

А мы всего лишь слезы утираем,

Чужие ли, свои – не всё ль равно!